Главная  неомарксизм

Ревизия диалектики (Г. Маркузе, «Разум и Революция»).

Однако принципиальные изменения начала претер­певать сама марксистская теория. История марксиз­ма подтверждает родство мотивов гегелевской фило­софии с критической направленностью материалисти­ческой диалектики в ее соотнесении с обществом. Марксистские  школы,   отказавшиеся  от революци­онных основ марксистской теории, были школами, открыто отвергавшими ее гегелевские аспекты, особенно диалектику.  В работах ревизионистов, выражавших растущую уверенность больших групп социалистов в том, что путем мирной эволюции на смену капитализму придет социализм, содержались попытки превратить социалистическое движение из теоретического и практического противостояния капиталистической системе в парламентское движение внутри этой системы. Философия и политика оппортунизма, представленная этим движением, выливалась в борьбу против того, что им же именовалось «остатками утопического мышления у Маркса». В результате критичес­кую диалектическую концепцию ревизионизм заменил конформистскими установками натурализма. Прекло­няясь перед авторитетом фактов, которые действитель­но оправдывали надежды на формирование легальной парламентской оппозиции, ревизионисты направляли революционное действие в русло веры в «необходимую естественную эволюцию», ведущую к социализму. Впоследствии диалектику назвали «предательским эле­ментом в марксистском учении, ловушкой для всякого последовательного мышления»[1]. Бернштейн заявил, что «западня» диалектики заключается в ее неуместном «абстрагировании от специфических особенностей вещей»[2]. Он отстаивал фактическое качество фиксиро­ванных, устойчивых объектов в противовес всякому понятию их диалектического отрицания. «Если мы хотим постичь мир, мы должны постигать его как сово­купность сформировавшихся объектов и процессов»[3].

Постепенно это привело к возрождению идеи здра­вого смысла как орудия познания. Диалектическое ниспровержение «фиксированного и устойчивого» было предпринято в интересах высшей истины, могу­щей разрушить негативную тотальность «сформиро­вавшихся» объектов и процессов. Теперь эта револю­ционная установка осуждалась в угоду устойчивой и прочной наличной данности, которая, согласно ревизионизму, медленно развивается по направлению к Рациональному обществу. «Классовый интерес отступает, общий интерес набирает силу. В то же время законодательство становится все могущественнее и начинает регулировать борьбу экономических сил управляющих все большим количеством областей, ко­торые прежде были отданы во власть слепой войны единичных интересов»[4].

Отвергая диалектику, ревизионисты фальсифициро­вали природу законов, которые, как считал Маркс, управляют обществом. Мы помним, что согласно Мар­ксу естественные законы общества выражают слепые и иррациональные процессы капиталистического воспро­изводства и что социалистическая революция должна принести свободу от этих законов, В противополож­ность этому ревизионисты утверждали, что социальные законы суть законы «естественные», которые гаранти­руют неизбежное развитие общества к социализму. «Немалое достижение Маркса и Энгельса состоит в том, что они с большим успехом, нежели их предшественни­ки, смогли соединить царство истории с царством необ­ходимости и, таким образом, возвысили историю до уровня науки»[5]. Итак, критическую теорию Маркса ревизионисты проверяли нормами позитивистской со­циологии и превращали эту теорию в естественную науку, В соответствии с внутренними тенденциями по­зитивистской реакции на «негативную философию» господствующие условия общества гипостазировались и человеческая практика подчинялась их власти.

Те, кто стремился сохранить критический заряд марксистской теории, усматривали в антидиалектиче­ских тенденциях не только теоретическое отклонение, но и серьезную политическую опасность, постоянно угрожавшую успеху социалистического действия. Для них диалектический метод с его бескомпромиссным «духом противоречия» представлял собой неотъемлемую часть критической теории общества, без которой она с необходимостью превратится в нейтральную или позитивистскую социологию. Поскольку между марксистской теорией и практикой существует внут­ренняя связь, трансформация теории завершится формированием нейтральной или позитивистской ус­тановки по отношению к существующей обществен­ной форме. Г. Плеханов решительно заявляет, что «без диалектики материалистическая теория позна­ния и практика остаются неполными, односторонни­ми и, более того, невозможными»[6]. Диалектический метод представляет собой тотальность, в которой «от­рицание и уничтожение существующего» проявляется в каждом понятии, тем самым создавая всеобъемлю­щую понятийную структуру для осмысления полноты существующего порядка в соответствии с интересом свободы, Только диалектический анализ может ука­зать правильное направление революционной практи­ки, так как он не позволяет, чтобы эту практику подавили интересы и цели оппортунистской филосо­фии, В. Ленин столь решительно настаивал на приме­нении диалектического метода, что считал его крите­рием революционного марксизма. Обсуждая самые неотложные практические политические вопросы, он не отказывал себе в удовольствии порассуждать о значимости диалектики. Наиболее ярким примером может служить написанное им 25 января 1921 года исследование тезисов Троцкого и Бухарина, высказан­ных на профсоюзной конференции[7]. В этой статье Ленин показывает, каким образом скудость диалекти­ческого мышления может привести к тяжелым поли­тическим ошибкам, и связывает свою защиту диалек­тики с критикой ложного «натуралистического» истолкования марксистской теории, Он показывает, концепция диалектики не совместима ни с какой опорой на естественную необходимость экономичес­ких законов. Кроме того, она несовместима с ориен­тацией революционного движения на одни только экономические цели, потому что любая экономичес­кая цель обретает свой смысл и содержание только из тотальности нового общественного порядка, на дости­жение которого это движение направлено. Тех, кто подчинял его спонтанность и политические цели эко­номической борьбе, Ленин причислял к самым опас­ным фальсификаторам марксистской теории. В проти­воположность таким марксистам он утверждал, что политика обладает абсолютным верховенством над экономикой: «Политика не может не иметь первенст­ва над экономикой. Рассуждать иначе, значит забы­вать азбуку марксизма»[8].

Главная  неомарксизм