Главная  неомарксизм

 

Рецензия. Мишель Фуко «Ненормальные»

 

В отличие от многих других переводных работ Фуко, данная книга не является целостным конгломератом идей, которые приведены автором, как это было ему свойственно, в порядок и подчинены единой логике. Мы имеем дело с курсом лекций, прочитанным Мишелем Фуко в Коллеж де Франс в 1974-1975 учебном году. Материалы расшифровки магнитофонных записей, которые велись студентами Коллеж де Франс, сверенные с рукописными черновиками лекций философа.

Такой формат книги ставит множественную проблематику как перед издателями и переводчиками, так и перед непосредственными читателями. Главной из таких проблем, на наш взгляд, является невозможность сверки фактического материала, который приводит Фуко в лекциях, с документами по датам. Французские издатели попытались проделать эту работу, но во многих местах были вынуждены признать, что либо не находят исходного текста в архивах, либо не могут с точностью указать на какой из текстов ссылается философ. Еще одной особенностью является умалчивающий характер лекций. Законченный текст предполагает полное раскрытие логики источника, на который ссылается философ, а лекция дает свободу для импровизации – Фуко периодически сбивается и в следующей лекции дает совсем иное видение проблема. Наиболее ярко это выглядит при разборе случая с женщиной из Селеста, которая убила и съела свою дочь, зажарив ее в капустных листьях. В лекции от 5 февраля 1975 года Фуко говорит, что поведение женщины входит в рамки обычного судопроизводства, т.к. в ее действиях явно угадывается мотив – женщина голодала, дочь спасла ее от голодной смерти. Значит, случай в Селеста не может быть отнесен ни в группу ненормальных (странных), ни в группу явно психиатрических. Но лекция от 12 февраля начинается с указания, что женщина из Селеста была оправдана по прямо психиатрическим причинам – у нее имелся некоторый запас пищи - голодная смерть не грозила ей в момент совершения преступления. Убийство дочери было избыточным действием по отношению к ситуации. На наш взгляд Фуко здесь умышленно впадает в самообман. С одной стороны он сохраняет логику дифференциации преступлений на чисто криминальные, совершенные очевидно безумными людьми и ненормальными (категория создающая прецедент для развития психиатрических экспертиз – объединения судебного и медицинского дискурса). С другой стороны случай с женщиной из Селеста  лишь условно может быть отнесен в категорию криминальных. Если сохранять логику Фуко, данный случай относится к категории ненормальных, но он не создает множественных психиатрических экспертиз в отличие от дела Генриетты Корнье. Фуко более интересует его вывод – он играет с фактами, тем более, что факты предполагают свободу интерпретации. Эта игра позволительна только в лекционном материале, который не является законченной работой, в отличие от книг Фуко («Надзирать и наказывать»).

Основной целью курса лекций и семинарских занятий, проведенных Мишелем Фуко в 1974-1975 гг., является выявление установления факта наличия судебно-медицинской психиатрической экспертизы, как соединения судебного и медицинского дискурса и как одного из элементов в механизме нормализации – репрессивной практики современного общества по отношению к индивидам его составляющим. Сам факт такого установления приводит философа к понятию «ненормальности» и «ненормального». Большая часть курса посвящена именно эволюции ненормального, его становлению в XVI-XIX веке.

Не хочется вдаваться в подробности содержания – Фуко прекрасно умеет говорить за себя сам, к тому же за него слишком часто говорят другие. Но стоит остановиться на нескольких заинтересовавших нас по ходу чтения вопросах:

  1. Зачитываемые Фуко психиатрические экспертизы поражают своей убюэскностью и отличием от психиатрических экспертиз в РБ и СССР. Основание экспертизы на поведении субъекта в течение его жизни не используется (пост)советкими судебными медиками. Единственной их целью является установление вменяемости/невменяемости объекта экспертизы в момент совершения преступления, а так же наличия у него психиатрических заболеваний. Это напрямую расходится с постановкой вопроса в цитируемых Фуко экспертизах. На наш взгляд это может быть связано с антипсихоаналитической (нозологической) психиатрической традицией в Роssии, РБ и т.д. Что ставит под вопрос логику размышления Фуко – она становится узко территориальной. Для Роssии, РБ, Украины и пр. еще только предстоит проделать тот анализ, который продела Фуко для стран Западной Европы.

Пролистывая психиатрические сайты, я заметил, что проблематика психопатий и их освидетельствования в судебно медицинской экспертизе активно обсуждается роssийскими психиатрами. Причем именно в разрыве между психиатрическими практиками $ША и Европой, Европой и Роssией.

  1. Власть проказы, власть чумы. Рассказывая о репрессивных практиках общества по отношению к индивиду, намечая моменты в развитии и изменении системы власти, Фуко приводит пример исключении/включения индивида в обществе во время эпидемии чумы и в случае заражения проказой. В случае с проказой индивид полностью исключался из человеческого сообщества (здесь практика опять же строго территориальна, в странах Азии такого исключения не происходило), он отторгался общественным телом, признавался мертвым – вещи его сжигались. Эпидемия чумы, наоборот, приносила тотальный контроль и учет за человеческим сообществом в городах. На наш взгляд, данное включение/исключение связано с эпидемиологией этих двух заболеваний и сознанием, которое данные заболевания порождали. Проказа - медленно развивающееся заболевание с длительным латентным периодом от момента заражения до манифестации. Проказа для человека средневековья случайна, при полном отсутствии средств борьбы. Все это приводит к восприятию прокаженного, как уже исключенного, отлученного Небом от жизни. Бог словно метит его. Исключение обществом прокаженного – это исключение уже исключенного. Случай чумы иной. Четкая каузальность, быстрое развитие инфекционно процесса, нечувствительность перенесших заболевание к повторному заражению. Это наводит на мысль об общественной гигиене, где разграничение, изоляция и контроль становятся критериями выживания всего сообщества. Т.е. власть чумы и власть проказы можно рассматривать только как метафору, отражающую изменения реальной власти.

Все три уродливых праотца, которых описывает Фуко (монстр, исправимы, мастурбатор), сливаются в единого ненормального. Ненормальный становится единой фигурой репрессии, независимо от  того, основана ли она на исключении/уничтожении, либо на контроле и предупреждении. Появление ненормального, его эволюция рождает евгенику. Но ненормальный был всегда. Ненормальность – это один из способов общества (власти, структурирующей общество) воспринимать индивидов, производить их дифференциацию, отсеивать, перевоспитывать, уничтожать. Конечный вариант репрессии здесь не важен. Фигура ненормального рождается самой властью и этой же властью контролируется. Это одновременно способ осуществления власти и способ ее воспроизводства. Эволюция ненормального отражает эволюцию власти в обществе. Фуко очень ярко демонстрирует, что эволюция власти, происходящая, на первый взгляд, сама по себе, всегда завязана на социальное окружение, на экономику, наконец. Власть не становится менее репрессивной год от года, но более экономной.

 

Latur, ГКР «Красный Клин»

 

Главная  неомарксизм

Hosted by uCoz